Читать книгу "Мохнатая лапа Герасима  - Дарья Донцова"

– Верните Леку!

Одна из теней отвечает:

– Спи, с ней все хорошо. Она сейчас отправится в место, где много-много игрушек и вкусной еды.

Меня это видение долго преследовало. Я просыпалась, плакала. Мама прибегала, спрашивала:

– Ксюша, что случилось?

А мне в уши кто-то шептал:

– Говорить нельзя, молчи.

И я рта не открывала. Но однажды заболела чем-то, в кровати лежала, рыдала, мама рядом сидела, по голове меня гладила. И вот тогда я ей нашептала про тот дом, про ту комнату. Мама так рассмеялась, что у нее слезы из глаз потекли, потом обняла меня.

– Представить не могла, что ты это вспомнишь и в ужас придешь.

Рассказала мне, что я еще до школы сильно заболела. Чем, никто понять не мог. Врачи в рядовой больнице не знали, что со мной. Папа нашел доктора, который поставил правильный диагноз. Разноцветный дом – клиника, куда меня поместили. Комната – общая палата. Мои тревоги – ерунда. Анечка, тебя в детстве клали в больницу?

– Не знаю, – ответила я, – сама не помню, а мама не рассказывала. Она давно умерла.

– Моя тоже, – вздохнула Ксюша.

Анна встала.

– У нас установились хорошие отношения, я жалела Бурбонскую, но новое хамство Геннадия их разбило. Где-то через год после того, как Ксения сломала ногу, она мне ни с того ни с сего принесла в подарок фарфоровую статуэтку, антикварную, и отдала со словами:

– Анечка, посмотри, какая прелесть. Я люблю такие безделушки. Пусть у тебя живет. Я, когда на нее смотрю, детство вспоминаю. А у тебя сейчас нет таких мыслей?

Анна поморщилась.

– Меня удивляют люди, которые радуют другого своей радостью. Если Ксения в восторге от фигурки, то почему она должна у меня стоять? Я равнодушна к таким поделкам, более того, испытываю брезгливость при виде антиквариата. Не понимаю, почему я должна радоваться, обретя то, чем ранее кто-то владел? Мне не нужно чужого. И надоела манера Ксении постоянно твердить о детстве. Прямо болезнь у нее какая-то. Пьем чай, Бурбонская спрашивает:

– Помнишь, как года в два с мамой пирогом лакомилась?

Если кто-то в момент нашей встречи мне звонил, Ксения задавала вопрос:

– Помнишь телефонные аппараты нашего детства? У вас какой в квартире стоял? Черный?

Понимаю, для некоторых людей первые годы жизни самые лучшие, им приятны такие воспоминания. Но у Ксении прямо паранойя была. Сунула мне идиотскую статуэтку со словами:

– Поставь на консоль, буду всегда любоваться своим подарком, детство вспоминать.

На следующий день около восьми вечера раздался звонок в дверь. Смотрю в глазок… Геннадий! Я ему открывать не собиралась. Так парень давай в створку лупить, орать:

– Воровка!

Ну, не ждать же, когда соседи выйдут? Пришлось ему открыть. Он влетел, не поздоровался, мимо меня прямо в уличной обуви бросился в гостиную, хвать фигурку. И на меня накинулся:

– Воровка! Это наше! Семейная реликвия Бурбонских!

Я так поразилась его появлению, что вступила в разговор.

– Ксения вчера подарила мне безделушку.

И понеслось! Гена заорал. Мне на голову полился поток ругательств, обвинений в том, что я выпросила несметно дорогую вещь, родовую реликвию стоимостью в миллионы…

Я схватила совершенно не нужную мне статуэтку, сунула ему в руки и приказала:

– Вон!

Геннадий плюнул на пол и испарился.

Анна передернула плечами.

– Ну, после того случая желание общаться с Бурбонскими пропало навсегда. Геннадия я давно вычеркнула, а теперь к нему добавилась Ксения. Хватит! Накушалась! Да, я испытывала жалость к Ксюше, но всему есть предел. Ксения Федоровна продолжала звонить, но я не брала трубку. Она приехала, стояла под дверью, плакала. Я не открыла. Все. Конец.

– Неужели вы больше не общались? – спросила я.

– Нет, – решительно ответила Анна Григорьевна. – Ксения многократно пыталась наладить контакт, но я не шла ей навстречу. Спустя, наверное, год она перестала о себе напоминать. Таня, у вас когда-либо возникало при виде человека ощущение, что лучше от него подальше держаться? Я веду речь не о хулигане, с которым на темной улице столкнулась. Не о мужчине с лицом уголовника, стоящем в темном подъезде дома. Нет. Это вполне приятная женщина, хорошо к вам настроенная, например, подруга приятеля мужа. Товарищ ее к вам в гости привел. Впускаете незнакомку в холл и кожей ощущаете, что нельзя иметь с ней дела! Случалось такое?

– Несколько раз, – честно ответила я, – словно кто-то в голове говорил: «Осторожно! Не надо заводить дружбу».

– И как вы поступали? – поинтересовалась моя собеседница.

– Не гнать же человека на улицу, – пожала я плечами, – и я не склонна верить «голосам» в голове. Но одна из тех женщин, которые сразу вызвали у меня необъяснимое неприятие, втянула меня в неприятную историю, а из-за второй едва не погиб мой муж.

– Вот и у меня, когда Ксения принялась активно набиваться мне в подруги, кто-то внутри прошептал: «Беги от нее, беги», – призналась Анна. – Поведение Геннадия в день нашей давней ссоры, истории с чашкой – это хамство. Но, положа руку на сердце, не в чашке дело, просто я использовала ту ситуацию для разрыва отношений с парнем, который вызывал у меня раздражение. Потом я испытала жалость к Ксении. Но скандал с фигуркой все решил.

Глава 15

На следующий день около двух часов дня мы собрались на совещание.

– Думаешь, Геннадий решил убить Анну? – спросил Иван Никифорович.

– Полагаю, что нам нельзя сбрасывать эту версию со счетов, – ответила я. – Мы решили, что основной объект преступника – бизнесмен Андрей Красавин. Ну кому может помешать тихая, воспитанная дама пенсионного возраста? Разве что подружки ей завидуют: дочь удачно за олигарха вышла.

– Для своего возраста Анна прекрасно выглядит, – заметил Аверьянов, – фигура на зависть молодым. Волосы густые. Или она парик носит?

– Кудри свои, – подтвердила я, – цвет лица лучше, чем у многих студенток, овал не поплыл, морщин почти нет. Спина прямая.

– Может, она родня графа Сен-Жермена? – хихикнул Федя. – На фото ей лет на двадцать меньше, чем по паспорту. Вот дочь ее выглядит старше своего возраста.

– Можешь узнать, какими кремами Анна пользуется? – шепнула наша новая оперативница Лиза.

Я ответила громко:

– У нее в ванной нет шеренги дорогих средств. Обычная банка крема, российская, с названием: «Увлажняющий».

– Все? – поразилась Елизавета. – А лосьон? Пенка для умывания, крем под глаза, маски, сыворотки?

– Ничего такого, – уточнила я, – еще лак для волос, мыло для душа. Все.